Неточные совпадения
Городничий (
в сторону).Да, рассказывай, не знал, чем заплатить! (Вслух.)Осмелюсь ли спросить: куда и
в какие
места ехать изволите?
На другой день
поехали наперерез и, по счастью, встретили по дороге пастуха. Стали его спрашивать, кто он таков и зачем по пустым
местам шатается, и нет ли
в том шатании умысла. Пастух сначала оробел, но потом во всем повинился. Тогда его обыскали и нашли хлеба ломоть небольшой да лоскуток от онуч.
Он прикинул воображением
места, куда он мог бы
ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не
поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь.
Поеду домой». Он прошел прямо
в свой номер у Дюссо, велел подать себе ужинать и потом, раздевшись, только успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
Был уже шестой час и потому, чтобы поспеть во-время и вместе с тем не
ехать на своих лошадях, которых все знали, Вронский сел
в извозчичью карету Яшвина и велел
ехать как можно скорее. Извозчичья старая четвероместная карета была просторна. Он сел
в угол, вытянул ноги на переднее
место и задумался.
— Да на кого ты? Я с тобой согласен, — говорил Степан Аркадьич искренно и весело, хотя чувствовал, что Левин под именем тех, кого можно купить зa двугривенный, разумел и его. Оживление Левина ему искренно нравилось. — На кого ты? Хотя многое и неправда, что ты говоришь про Вронского, но я не про то говорю. Я говорю тебе прямо, я на твоем
месте поехал бы со мной
в Москву и…
И он стал прислушиваться, приглядываться и к концу зимы высмотрел
место очень хорошее и повел на него атаку, сначала из Москвы, через теток, дядей, приятелей, а потом, когда дело созрело, весной сам
поехал в Петербург.
Ее взгляд, прикосновение руки прожгли его. Он поцеловал свою ладонь
в том
месте, где она тронула его, и
поехал домой, счастливый сознанием того, что
в нынешний вечер он приблизился к достижению своей цели более, чем
в два последние месяца.
Она нашла Николая Дмитриевича, опять сошлась с ним
в Москве и с ним
поехала в губернский город, где он получил
место на службе.
Не доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и опустив голову на грудь, я
ехал долго, наконец очутился
в месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и стал отыскивать дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал к Кисловодску, измученный, на измученной лошади.
— Послушай, слепой! — сказал Янко, — ты береги то
место… знаешь? там богатые товары… скажи (имени я не расслышал), что я ему больше не слуга; дела пошли худо, он меня больше не увидит; теперь опасно;
поеду искать работы
в другом
месте, а ему уж такого удальца не найти.
И
в самом деле, Селифан давно уже
ехал зажмуря глаза, изредка только потряхивая впросонках вожжами по бокам дремавших тоже лошадей; а с Петрушки уже давно невесть
в каком
месте слетел картуз, и он сам, опрокинувшись назад, уткнул свою голову
в колено Чичикову, так что тот должен был дать ей щелчка.
— Прекрасно!
В какие же
места, — спросил Костанжогло, приветливо обращаясь к Чичикову, — предполагаете теперь
ехать?
—
В какую же сторону и
в какие
места предполагаете преимущественно
ехать? — спросил брат Василий.
— Ну, брат, это все равно.
Место хорошее; коли тебя станут спрашивать, так и отвечай, что
поехал, дескать,
в Америку.
Вожеватов. Так отсюда мы
поедем вместе; я тебя завезу домой к себе; там и жди меня, отдохни, усни. Мне нужно заехать по делам
места в два.
Я приближался к
месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка
ехала по узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать
в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»
Антракт Самгин просидел
в глубине ложи, а когда погасили огонь — тихонько вышел и
поехал в гостиницу за вещами. Опьянение прошло, на
место его явилась скучная жалость к себе.
— Ну, и пускай Малый театр
едет в провинцию, а настоящий, культурно-политический театр пускай очистится от всякого босячества, нигилизма — и дайте ему
место в Малом, так-то-с! У него хватит людей на две сцены — не беспокойтесь!
Бричка была неудобная, на жестких рессорах, Самгина неприятно встряхивало, он не выспался и был недоволен тем, что пришлось
ехать одному, — его
место в коляске Марины занял Безбедов.
Самгин взял извозчика и
поехал в оперетку. Там кассир сказал ему, что все билеты проданы, но есть две свободные ложи и можно получить
место.
— Теперь мне еще рано
ехать, — отвечал Илья Ильич, — прежде дай кончить план преобразований, которые я намерен ввести
в имение… Да знаешь ли что, Михей Андреич? — вдруг сказал Обломов. — Съезди-ка ты. Дело ты знаешь,
места тебе тоже известны; а я бы не пожалел издержек.
— Выдумал тарантас! До границы мы
поедем в почтовом экипаже или на пароходе до Любека, как будет удобнее; а там во многих
местах железные дороги есть.
— Ну, я пойду, — сказал Тарантьев, надевая шляпу, — а к пяти часам буду: мне надо кое-куда зайти: обещали
место в питейной конторе, так велели понаведаться… Да вот что, Илья Ильич: не наймешь ли ты коляску сегодня,
в Екатерингоф
ехать? И меня бы взял.
— Это кончено: ты переедешь. Я сейчас
еду к куме, про
место в другой раз наведаюсь…
— А коли хорошо тут, так зачем и хотеть
в другое
место? Останьтесь-ка лучше у меня на целый день, отобедайте, а там вечером — Бог с вами!.. Да, я и забыл: куда мне
ехать! Тарантьев обедать придет: сегодня суббота.
— Все это лишнее, ненужное, cousin! — сказала она, — ничего этого нет. Предок не любуется на меня, и ореола нет, а я любуюсь на вас и долго не
поеду в драму: я вижу сцену здесь, не трогаясь с
места… И знаете, кого вы напоминаете мне? Чацкого…
Главное, я все страстно мечтал, что вы вдруг войдете, я к вам брошусь и вы меня выведете из этого
места и увезете к себе,
в тот кабинет, и опять мы
поедем в театр, ну и прочее.
Я хотел
ехать в Австралию,
в Сидней, но туда стало много ездить эмигрантов и
места на порядочных судах очень дороги.
Баниосы спрашивали, что заключается
в этой записочке, но им не сказали, так точно, как не объявили и губернатору, куда и надолго ли мы идем. Мы все думали, что нас остановят, дадут
место и скажут, что полномочные
едут; но ничего не было. Губернаторы, догадавшись, что мы идем не
в Едо, успокоились. Мы сказали, что уйдем сегодня же, если ветер будет хорош.
Когда я выезжал из города
в окрестности, откуда-то взялась и
поехала, то обгоняя нас, то отставая, коляска;
в ней на первых
местах сидел августинец с умным лицом, черными, очень выразительными глазами, с выбритой маковкой, без шляпы,
в белой полотняной или коленкоровой широкой одежде; это бы ничего: «On ne voit que зa», — говорит француженка; но рядом с монахом сидел китаец — и это не редкость
в Маниле.
Я припоминал все, что читал еще у Вальяна о мысе и о других: описание песков, зноя, сражений со львами, о фермерах, и не верилось мне, что я
еду по тем самым
местам, что я
в 10 000 милях от отечества.
Чрез полчаса стол опустошен был до основания. Вино было старый фронтиньяк, отличное. «Что это, — ворчал барон, — даже ни цыпленка! Охота таскаться по этаким
местам!» Мы распрощались с гостеприимными, молчаливыми хозяевами и с смеющимся доктором. «Я надеюсь с вами увидеться, — кричал доктор, — если не на возвратном пути, так я приеду
в Саймонстоун: там у меня служит брат, мы вместе
поедем на самый мыс смотреть соль
в горах, которая там открылась».
«Как же вы
в новое
место поедете? — спросил я, — на чем? чем будете питаться? где останавливаться? По этой дороге, вероятно, поварен нет…» — «Да, трудно; но ведь это только
в первый раз, — возразил он, — а во второй уж легче».
Весь день и вчера всю ночь писали бумаги
в Петербург; не до посетителей было, между тем они приезжали опять предложить нам стать на внутренний рейд. Им сказано, что хотим стать дальше, нежели они указали. Они
поехали предупредить губернатора и завтра хотели быть с ответом. О береге все еще ни слова: выжидают, не уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не отводить
места, пока
в Едо не прочтут письма из России и не узнают,
в чем дело,
в надежде, что, может быть, и на берег выходить не понадобится.
Иногда же, напротив,
едешь по Лене от станции до станции, любуешься то горами, то торосом, то есть буграми льда, где Лена встала неровно; иногда видишь
в одном
месте стоит пар над рекой.
Мы
ехали около часа, как вдруг наши кучера,
в одном
месте, с дороги бросились и потащили лошадей и экипаж
в кусты. «Куда это? уж не тигр ли встретился?» — «Нет, это аллея, ведущая к даче Вампоа».
Он советовал нам
ехать по другой дороге, где
в одном
месте растет несколько камфарных деревьев, довольно редких здесь.
Мы
ехали горными тропинками, мимо оврагов, к счастию окаймленных лесом, проехали вброд множество речек, горных ручьев и несколько раз Алдаму, потом углублялись
в глушь лесов и подолгу
ехали узенькими дорожками, пересекаемыми или горизонтально растущими сучьями, или до того грязными ямами, что лошадь и седок останавливаются
в недоумении, как переехать или перескочить то или другое
место.
На днях священник Запольский получил поручение
ехать на юг, по радиусу тысячи
в полторы верст или и больше: тут еще никто не измерял расстояний; это новое
место. Он
едет разведать, кто там живет, или, лучше сказать, живет ли там кто-нибудь, и если живет, то исповедует ли какую-нибудь религию...
А вот вы
едете от Охотского моря, как
ехал я, по таким
местам, которые еще ждут имен
в наших географиях, да и весь край этот не все у нас,
в Европе, назовут по имени и не все знают его пределы и жителей, реки, горы; а вы
едете по нем и видите поверстные столбы, мосты, из которых один тянется на тысячу шагов.
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про себя, что он печник, 53 года работает и склал на своем веку печей что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был вот
в городе, поставил ребят на дело, а теперь
едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел на то
место, которое берег для него Тарас.
— Вы не то думаете, Аграфена Петровна. Я за границу не
поеду; если
поеду, то совсем
в другое
место.
Nicolas Веревкин согласился
ехать в Петербург с большим удовольствием, — раз, затем чтобы добраться наконец до тех злачных
мест, где зимуют настоящие матерые раки, а затем — ему хотелось немного встряхнуть свою засидевшуюся
в провинциальной глуши натуру.
У него много хлопот, но все же он не бросает земского
места; жадность одолела, хочется поспеть и здесь и там.
В Дялиже и
в городе его зовут уже просто Ионычем. «Куда это Ионыч
едет?» или: «Не пригласить ли на консилиум Ионыча?»
— Как же это нет-с? Следовало, напротив, за такие мои тогдашние слова вам, сыну родителя вашего, меня первым делом
в часть представить и выдрать-с… по крайности по мордасам тут же на
месте отколотить, а вы, помилуйте-с, напротив, нимало не рассердимшись, тотчас дружелюбно исполняете
в точности по моему весьма глупому слову-с и
едете, что было вовсе нелепо-с, ибо вам следовало оставаться, чтобы хранить жизнь родителя… Как же мне было не заключить?
В 1910 году, зимой, я вернулся
в Хабаровск и тотчас
поехал на станцию Корфовскую, чтобы навестить дорогую могилку. Я не узнал
места — все изменилось: около станции возник целый поселок,
в пригорьях Хехцира открыли ломки гранита, начались порубки леса, заготовка шпал. Мы с А.И. Дзюлем несколько раз принимались искать могилу Дерсу, но напрасно. Приметные кедры исчезли, появились новые дороги, насыпи, выемки, бугры, рытвины и ямы…
Пока Ермолай ходил за «простым» человеком, мне пришло
в голову: не лучше ли мне самому съездить
в Тулу? Во-первых, я, наученный опытом, плохо надеялся на Ермолая; я послал его однажды
в город за покупками, он обещался исполнить все мои поручения
в течение одного дня — и пропадал целую неделю, пропил все деньги и вернулся пеший, — а
поехал на беговых дрожках. Во-вторых, у меня был
в Туле барышник знакомый; я мог купить у него лошадь на
место охромевшего коренника.
Подкрепив свои силы
едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то
в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит опасное
место. Однако я заметил, что это была не та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью,
в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к реке
в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Другая печаль ее посетила: Гаврила Гаврилович скончался, оставя ее наследницей всего имения. Но наследство не утешало ее; она разделяла искренно горесть бедной Прасковьи Петровны, клялась никогда с нею не расставаться; обе они оставили Ненарадово,
место печальных воспоминаний, и
поехали жить
в ***ское поместье.
Мы
ехали, не останавливаясь; жандарму велено было делать не менее двухсот верст
в сутки. Это было бы сносно, но только не
в начале апреля. Дорога
местами была покрыта льдом,
местами водой и грязью; притом, подвигаясь к Сибири, она становилась хуже и хуже с каждой станцией.